VII
Поскольку мой герой скучал,
То приглашение он принял,
(Он не настолько обнищал,
Чтобы совсем туда не прибыть).
Плечами мой герой пожал
Сомненья прочь все отогнал,
Решив, что раз легли так кости,
Отправится он всё же в гости.
И вот герой мой прифрантился -
Одел сюртук он с видом аса
И не прошло ещё и часа
Как уж к соседям в путь пустился.
Ах, да, совсем забыл сказать -
Онегиным героя звать.

VIII
Пришла пора, наверно, ныне,
Мне кое-что вам сообщить:
Ещё одна есть героиня,
Ей надо строчки посвятить.
Короче, героиню нашу
Не Настей звали, не Наташей,
Не Беллой и не Юлианой.
А просто-напросто Татьяной.
С фамильей, отчеством дела
Как обстоят - не ясно,
Но сообщаю не напрасно -
Татьяна Лариной была.
Прописка в паспорте ещё:
Именье Лариных. И всё.

IX
Татьяна старшею сестрою
Сестре родимой приходилась.
Та Ольгой звАлась, я не скрою,
И именем своим гордилась.
А Ольга - Ленского невеста.
А Ленский Ольгу, скажем честно,
Не то чтоб как-нибудь любил,
Иль уважал там, иль ценил,
Целуя ручку, слал привет,
Иль просто с ней делил игрушки,
Писал стихи, взбивал подушки,
На самом деле вовсе нет.
Он просто захотел жениться,
Чтоб в браке этом веселиться.

X
Однако, как бы там ни стало,
И как бы бог не рассудил,
Татьяна наша замечала,
Что Ленский Ольгу не любил.
Порой он Ольге говорил,
Что ей поэму посвятил.
Она возьмет, прочёт и вот,
Девчонка наша аж ревёт,
Поскольку в этой вот поэме
Наш Ленский, впрочем, как везде,
Мечтал о шведской о семье,
Своей навязчивой идее.
Невесте слёзы он утрёт,
А сам сидит и громко ржёт.

XI
Таков портрет того семейства
Куда приехал мой герой
Где развернётся наше действо
И отберёт у всех покой.
Давайте будем мы честны:
Не все истории грустны,
Любовь бывает и счастливой,
И нежной, искренной, красивой,
Но не всегда и не везде:
Когда народу многовато
С любовью будет сложновато,
Как поселиться на звезде.
Но что-то я уж не о том...
Итак, вошёл Онегин в дом.

XII
В ленивой позе, чуть кокетства больше
Чем у любимейшей жены эмира,
На креслах юноша лежал и дольше,
Чем этикет гласит, зевал, будто нанюхался эфира.
Камина пламя высветило бледность,
Ресницы же скрывали тщетность
Попыток этого капризного красавца
В глаза поменьше всем бросаться,
Тем более, вошедшему "эмиру".
Так Ленский - то был он, конечно,
Соседа окрестил поспешно.
(Ну, хорошо, хотя бы не "вампиром").
А тот уж взглядом черных глаз
Владимира рассматривал сейчас.

XIII
Однако, Ленский улыбнулся
Приветливо на взгляд мужчины,
С дивана ловко потянулся,
Скрывая недовольство мины
В привычной лучезарности чела:
"Вот пялится, чтоб корь его взяла!"
Ругаясь так последними словами,
Мой Ленский руку тянет.
И с интересом в голубых глазах:
"Откусит руку или же пожмет?
Черт, кажется, попал я в оборот!
И не спастись. Увы, увы и ах."
Онегин, словно мысли прочитал
И руку Ленского почтительно пожал.

XIV
И юноша, чуть губы искривив,
Стараясь скрыть смущенное волненье,
И стройный стан легко свой наклонив,
Почувствовал то давнее томленье,
Когда не первые девицы двух столиц
Могли заставить пасть красавца ниц,
А грубая мужская сила,
Что Ленского до дрожи доводила.
Но помотавшись по Европе вдоволь,
Отведав всех запретных развлечений,
Не ожидая больше уж влеченья,
Вернулся юноша в российские юдоли.
И думал, что пора ему жениться...
Будь проклята свобода заграницы!

XV
С трудом соображая в теме разговора
И мило улыбаясь невпопад
Не мог сдержать наш юноша укора
Уже он был Онегину не рад
Разбередил "эмир" все раны сердца
И сыпанул на них такого перца,
Что стало тесно члену в брюках.
("Еще поговори о суках!")
Едва кивая Танечке-хозяйке
Он видел лишь Онегина лицо
И, хмуро теребя кольцо,
Он думал: "Чёрт, все бабы - таратайки!
Онегину уж скучно, черт возьми,
Но до чего хорош ты, мон ами!

XVI
Но, кажется, пора мне уходить, -
Подумал он, легко поднявшись, -
Ведь завалю при всех, и буду тут любить!"
И он, со всеми распрощавшись,
Вроного повелел седлать коня,
Из дома этого бежит, как от огня.
Прохладный ветер освежает кожу...
"Как я краснел при нем, о боже!" -
Хоть на губах улыбка бродит,
Ругает Ленский мой себя
И погоняет, знай, коня.
Его с ума Евгений сводит
И сердце бешено стучит,
И член привычно уж стоит...

XVII
Да, все бывали мы во власти
Того инстинкта векового,
Что в душах наших будит страсти,
Неописуемые словом.
И то краснея, то робея,
Мы Эроса зовём иль Гименея,
И ждём, чтоб быстроногий бог Гермес
Нам весть благословенную донес:
Что человек стоящий перед нами,
Он - тот, кого дано нам полюбить,
Тот, для кого хотели бы мы жить.
Тот, кто давно был нам суждён богами.
А, впрочем, я опять отвлёкся,
Читатель, мы к Онегину вернёмся.

XVIII
Чуть на хозяйках задержав свой взор,
Онегин всем учтиво поклонился.
Девицами не соблазнился он,
Чему, увы, ни капли не смутился.
Ну, хороши, милы, воспитанны весьма,
Но мало этого, чтобы свести с ума,
Того, кто страстию иною жил
И сразу покорен навеки был
Тем юношей, что на диване возлежал
И руку протянул ему небрежно.
И почему-то очень-очень нежно
Онегин руку ту своею удержал.
И, утонув во взоре синих глаз,
Он понял: "Я погиб сейчас."

XIX
Чего-то сердце застучало
Зашевелился в брюках член -
Ему вдруг стало места мало,
Решил покинуть ткани плен.
Онегин на диван присел.
Смутился Ленский, покраснел
И встретиться боится взглядом
С тем, с кем сейчас сидит он рядом.
Ещё чуть-чуть - и все приличья,
Что надо было б соблюдать,
Забыты будут, как пить дать,
И канут в бездну безраличья.
Читают девушки стихи,
А парни мыслят про грехи.

XX
Когда же Ленский вдруг поднялся
И повелел седлать коня,
И как-то нервно распрощался,
Онегин понял: " Я! Из-за меня!
Ведь он же, право, убегает...
Ужель и он, как я, страдает?
My God! Но как же он хорош!
Как вспомню, так бросает в дрожь!"
Усильем воли взял себя он в руки,
Вести пытаясь светскую беседу
С девицами, что рады так соседу,
Устав весьма от деревенской скуки.
И не заметил он совсем того,
Что Таня смотрит на него.

XXI
Болтая, остроумием блистая,
То новости расскажет, а то - стих,
Онегин говорит, не умолкая,
И вдруг по сердцу стукнуло - жених!
Евгений просто прирос к месту:
Что? Ольга Ленскому невеста?
Отбросив волосы со лба устало,
Отвесил он поклон учтивый дамам,
Сославшись на забытые дела,
Велит подать коня ему к крыльцу.
И кровь прихлынула к бледному лицу,
И выдержка героя подвела,
От ревности мучительной сгорая
Коня к реке Онегин направляет.

XXII
Погрязнуть в думах есть причина:
Оковами душа оплетена,
В молчании ведёт коня мужчина,
В напряге, как гитарная струна.
Чело нахмурено, печален взгляд,
Но он не повернёт назад,
Домой не хочет возвращаться,
Чтоб в его стенах не терзаться.
Ведь слышно и издалека,
В вечернем воздухе прохладном,
Кнут пастуха, мычанье стада,
И где-то там шумит река.
И месяц на небе сияет
Дорогу к речке освещает.

XXIII
Эх, хороши бывают ночи
В деревне летом и весной,
И я когда-то, между прочим,
Терял от страсти свой покой.
И ночь тогда меня манила,
В далёки дали уводила
Куда-то в темень за собой.
Я шёл за ней, как за судьбой,
Что сладкий пряник обещала,
Но вновь преподносила кнут...
Увы, меня нигде не ждут,
Но всё ж я здесь, а эт немало.
Итак, герой мой налегке
Всё ж- таки выехал к реке.

XXIV
Пустынный берег тусклым светом
Луны печальной озарён,
Поёт цикада тихо где-то -
Той песнью воздух напоён,
Как сердце полнится любовью
И, тихо обливаясь кровью,
В тоске о нежности взывает,
И грустью душу наполняет.
Онегин мой печальным взором
Пустынный берег оглядел
И, проклиная свой удел
Весьма заслуженным укором,
Вдруг вздрогнул - на траве густой
Конёк стреножен вороной.

XXV
Спустился нА землю Онегин,
Словно очнувшись ото сна,
От сладкой дрёмы, тихой неги
Иль от пьянящего вина,
Что хмелем согревает душу...
Тсс, нет, я всё же не нарушу
Своим, порой, лукавым словом
Картину, что открылась взору
Евгения Онегина мово:
Там Ленский песнь печальную поёт
О том, что вляпался в он в переплёт
И не упомнит больше ничего.
Героя моего он увидал
И песнь на полуслове оборвал.

XXVI
-Привет, - Онегин тихо молвил, -
Тебя увидеть я не ждал.
Ты здесь любуешься на волны,
А из гостей вдруг убежал.
Скажи, что вдруг с тобою стало
И что сюда тебя погнало,
Сюда, где ты сидишь в тиши,
Где нет в округе ни души?
Твой голос полон был печали,
Лилися горькие слова,
Тяжелые, как булава,
Как острый нож... Они звучали
Так, что всё в душе перевернулось.
Друг мой, чего тебе взгрустнулось?

XXVII
-Ты знаешь, - Ленский отвечает, -
Я думал, что уж всё прошло,
И что никто не замечает,
Как мне ужасно тяжело.
Да, я шутил или смеялся,
Писал поэмы, забавлялся,
И даже с Ольгой обручился,
Ещё немного - я б женился
И постарался бы забыть,
Что надо мной имеет власть,
Иная жизнь, иная страсть -
Увы, я не могу любить
Иль страсти с девой предаваться.
И поздно мне уж изменяться.

XXVIII
Но я действительно старался
Уйти от низменных страстей
И, если б с Ольгой я остался,
То смог бы быть я верен ей.
Я подавил бы все порывы
И сердца залечил нарывы,
Я бы отрекся от себя...
Но так я думал, не любя
И не мечтая уже боле
О том, вспыхнет сердце вновь
И вновь познаю я любовь...
Да, видно, все мы в божьей воле:
Я думал - рушатся мечты,
И тут-то появился ты.

XXIX
Прошу, тебя пусть не тревожит
Всё то, что я тут говорю,
Прости, шокирую, быть может,
Но я опять, поверь, горю...
Пойми, я от тебя не скрою -
Ты, только ты тому виною,
Ты во мне снова пробудил,
Все то, чем я когда-то жил -
Короче, вот ведь в чём причина:
Я не люблю прелестных дам,
Ты мог бы догадаться сам,
Что да, мне нравятся мужчины.
Мне больше нечего сказать.
Меня ты можешь презирать.

XXX
-Ты знаешь, - молвил мой Онегин, -
Всё это внове для меня.
Я жаждал ласки, жаждал неги,
Борьбы, страстей, любви, огня...
Я потому из дома смылся -
ПапА хотел, чтоб я женился.
Я просто-напросто не мог -
Мне никогда не быть у ног
Какой-нибудь прелестной дамы.
Я не хочу, живу иным-
И я, как ты, люблю мужчин,
И я себе казался странным,
Но я не сетовал на это,
А просто ждал, видать, ответа.

XXXI
Евгений лёгкою рукою
Коснулся Ленского волос,
И тут вдруг в голосе с мольбою
Владимир тихо произнёс:
-Нет, не сейчас, ещё не время,
Ещё я не совсем уверен,
Что знаю как принять сей дар
Судьбы. Один удар
Уже в своей я жизни видел
Перенести его я смог
То был хороший мне урок...
Прости меня, коли обидел,
Но дай мне время, чтоб решить
Как всё ж я дальше буду жить.

XXXII
Он быстро на ноги поднялся
И свистом подозвал коня,
Чрез миг в седле он оказался
И снова молвил: -Знаешь, я
Весьма в любви неосторожен,
Как человек довольно сложен,
Слегка капризен... Ты решай,
Захочешь ждать такой ты "рай"?
-Я жду, - Онегин отвечает, -
Мне голос сердца обещал:
Ты - тот, кого я долго ждал
И время роли не играет
Теперь, когда ты во плоти
На моём встретился пути.

XXXIII
Клянусь, я торопить не буду,
И лишнего я не сболтну,
Я своё слово не забуду,
Ещё не лгал я никому.
Я мог молчать и уклоняться
Подозревать и даж бояться,
Но слову цену знал всегда
И не нарушил никогда
Я обещанья своего.
Ты можешь в этом быть уверен:
Умею слову быть я верен,
Так что не бойся ничего.
-Прощай, - Владимир прошептал
И к свому дому поскакал.

XXXIV
Наутро Ленский мой проснулся,
Валяясь в шёлке простыней,
Он, как котёнок, потянулся
И был со сна, как Гименей
И соблазнителен и свеж,
Как конь, запущенный в манеж,
Трёхлеток, бурно бьёт копытом
И синий глаз блестит сердито.
А что вы спросите от бога
Того, что молодых сведёт,
Рукой судьбы их проведёт?
Так Ленский (вот же недотрога!)
Не позволял он никогда
Легко свести себя с ума.

XXXV
И что же помнит наш герой,
Просящий завтрак прям в кровать?
А вот что - давешней порой
Онегина он смог обнять
Едва касаясь, правда, нежно
И локоном прильнул небрежно
К красиво-матовой щеке
И быстро прикорнул к руке.
Владимир выдал с головою
Своё невольное презренье
И Ольги вовсе нехотенье.
"О, чёрт возьми, что же со мною?
Когда почти уже женат,
Не на того я бросил взгляд!"

XXXVI
Едва покончено с десертом
И Ленский книжку уж берёт
Спешит посыльный тут с конвертом
"От Ольги! Вот её неймёт!"
Красавец быстро всё читает
И с полуслова понимает,
Что Ольга ждёт его в беседке,
Что посещали так нередко.
Владимир тщательно оделся,
На пальце локон крутанул,
Капризно брови изогнул,
Довольно в зеркало всмотрелся,
Себе понравился изрядно,
И к Ольге он пошёл нарядным.

XXXVII
Среди берёзок белоснежных
Блондинка стройная стоит
И в жестах, грации небрежной
Олюша уж себя томит.
Признаться ей пришлось уже,
Что Ленский, даже в неглиже,
Её уж больше не волнует.
И даже в миг, когда целует,
Он, вроде бы, хорош собой,
Но сердце девичье тоскует
И как с подружкой с ним толкует,
Ведь нежен, словно голубой...
Всё понимает о страстях
И о куме, что на сносях.

XXXVIII
Подъехал Ленский, ловко спрыгнул,
Коня похлопал нежно он
И стан приветливо свой выгнул,
И отогнал гнедого вон.
"Что, Олюшка, с тобой случилось?
Какое горе приключилось?
Твоё письмо тоски полно...
Скажи: другой? Ах, всё равно."
И Ленский ласковой рукою
Чуть девушку к себе прижал,
За талию слегка обнял,
Ведёт, любуюся рекою,
Ту, что приятна, как подруга,
Хоть блузка Олина так тУга.

XXXIX
Но прелести её девичьи
Наш Ленский оценить не мог
Ведь признаки её первичны,
Не вдохновлял его лобок.
А то, что так его тянуло
Сейчас бы брюки так стянуло,
Когда бы он Онегина увидел
(Себя за страсть он ненавидел!)
"Мой друг, Олюша, не томи,
Что ты покоя не находишь?
Себя который день изводишь.
Соврать мне только не моги!"
Таку беседу он повел
И мимо речки Олю вел.

XL
"Послушай, - молвила она,
Боюсь обидеть я, конечно,
(Как маков цвет была красна,
А тон держала безупречно)
Но я сказать должна уже:
Хоть переспали мы в меже,
Я не могу всё ж быть твоей,
Прости, пожалуйста, скорей.
Я не люблю тебя, Владимир,
Ты безупречный, но не мой...
Постой, ну, Ленский же, постой!
Ведь можем мы расстаться в мире...
Ты хмуришься сейчас прелестно.
И оскорбился. Даже лестно..."

XLI
Мой Ленский громом поражён.
Кипит в душе его обида -
И гневом лик уж искажён,
И губы чуть белей сульфида.
Ластится Ольга, вот плутовка,
Всё в этом девичья сноровка.
И только юноша кипел,
Как уж от ласки онемел.
Слегка пришёл в себя Володя
И жалко даже улыбнулся
Лицом он к Ольге повернулся,
Но явно в сердце черти бродят.
Души Олюши не постиг
И отпустил её он в миг.

XII
Смеётся девушка тихонько
И Ленского толкает чуть
И, чмокнув в щёчку так легонько,
Готова уж в обратный путь.
А Ленский мучим лишь одним:
Ужель хреново было с ним?
В меже кончали так проворно...
Смеётся девушка задорно,
Кивает весело ему:
"Ой, Ленский, просто не могу,
Не изгибай бровей в дугу,
Я с дум твоих покров сниму:
Та ночь с тобой была шикарна,
За то тебе я благодарна."

XLIII
И Ленский сразу стал весёлым
И на душе его просвет
Готов он к приключеньям новым
Онегина увидеть... Нет?
Иль намекнуть ему о чуде,
Что Олюшка дала на блюде,
Освободив героя от себя,
"Сосед любезный, для тебя!"
С такими мыслями шальными
Уж к Ольге Ленский наш пристал
(Вот непочтительный он хам)
Но шутки были все смешными
И Олю вовсе не смущало
Коль грудь найдёт рука нахала.

XLIV
Простились добрыми друзьями,
Мой Ленский ручку целовал,
И бричку, брызгая камнями,
Буланый к Лариным умчал.
А Ленский оседлал коня
И носится почти полдня,
Лишь думая всё время об одном -
Признаться как Онегину во всём,
Чтоб не шокировать соседа
Как только в дом его войдёт.
А он туда-таки пойдет,
Хотя и не был зван к обеду.
Ну, напроситься - не проблема.
Поцеловать как - вот дилемма.

XLV
В гостиной холодно и сыро.
В постели рядом никого.
Татьяна наша загрустила,
Желая только одного:
Чтобы горело страстью тело,
Чтоб сердце сладко-сладко млело,
Когда любимый рядом спит,
Зевает громко и храпит...
На ум пришёл ей вдруг Евгений:
" Он тот, кого я так хочу!
Его в постель я затащу!
Наверняка, в любви он гений!"
Бумагу со стола берёт
И записульку ему шлёт:

XLVI
"Я к вам пишу - чего же боле?
Пусть знает этот бренный мир -
Я вашей подчиняюсь воле.
Вы мой герой! Вы мой кумир!
Онегин! Вы меня сразили!
Мне сердце девичье разбили.
Меня вы сможете ль понять?
Я не люблю в любви страдать.
Ко мне в объятия придите!
Возьмите тело, душу всю!
И деньги в банковском счету!
Берите всё, что захотите!
Но только дайте мне взамен
Любви безумной сладкий плен."

XLVII
Письмо такое написала,
Весьма довольная собой,
Конверт в два счёта облизала
И шлёт к Онегину слугой.
И не прошло ещё и часа
Онегин с видом ловеласа
Без стука в комнату ввалил
И грозно с ней заговорил.
Мол, офигеть! Какое хамство!
Письмо такое написать,
Ошибок в нём не сосчитать,
И слать, не бетив, из упрямства...
"Короче, вот вам мой ответ:
Категорическое НЕТ!!!"

XLVIII
Наш Ленский тучи был чернее:
Случайно слышал разговор
И был бы яд ему милее
Чем карих Очей приговор.
"Онегин был жесток сегодня",-
Наш Ленский был мрачней, чем сводня,
Чей нарушал жених престиж,
Избранницам подсунув шиш.
"Не глянул... Да пошел он к черту!
Татьяне ручку жал своей,
Словно последний я плебей
Или гондон какой протертый.
Поверил лживым я устам,
Жизнь стала без него пуста.

XLIX
Подумал, что стал в миг любимым?
Наивный, Ленский, ты сопляк!", -
Себя последним мня кретином,
Ругал герой наш себя так.
От гнева щеки заалели,
С обиды пальцы онемели
Герой слезы хрусталь смахнул,
Что заблестел у его скул.
Для храбрости хлебнул он водки,
И лик свой отвернул с досадой,
Но поняв, что теперь, как надо,
Тут прозвучат холодны нотки,
К Онегину он подошел,
Умело свой допрос повел.

L
Хотя, казалось так лишь с виду
Ведь он таким учтивым был,
В любви он даже всю обиду
Красиво выразить любил.
И никто не заметил, что ссора
Уж дошла до крутого упора
"Вы, Онегин, бесчестнейший кент
И, хотя лестен мне комплимент,
Вам я все же скажу без нажима
(Голос Ленского нервно дрожал
И Онегина даже пугал)
Что любовь ваша просто так, мнима,
Как кувшинки прекрасный цветок,
Что завянет, сорви его впрок"

LI
"Послушай, понял ты превратно", -
Онегин нежно говорил, -
Слова свои возьми обратно -
Меня небрежно обвинил.
Не хмурь свои собольи брови
Милы они мне так до боли
И твои губы, как коралл.
Не чувствуя их, я не спал
И думал ночь всю о тебе
И с Таней я уже простился
К тебе о чувстве объяснился,
Да повернись же ты ко мне!
Ведь я люблю тебя безумно,
А ты ведешь себя не умно."

LII
Щеки Владимира, как пламя
Рукой Евгения толкнул
"Онегин, если между нами,
Меня ты просто киданул."
Владимир тут на крик сорвался
И на свидетелей нарвался,
Ссор не бывало уж давно
И без дуэлей всем скучнО
И тянет юноша перчатку
С изящной со своей руки,
А на советы все ловки:
"Швыряй, швыряй, да без оглядки!"
И белой лайки безделица
Ударилася о петлицу

LIII
Повисла пауза над залом
И в гробовой той тишине
Онегин наш, качнувши станом
Перчатку положил к себе,
Взглянул на юношу с упреком,
Руки коснулся ненароком,
Поспешно с Лариной простился
И, словно маг, он растворился.
Сомкнулась вновь толпа за ним,
Гул голосов и звон бокалов,
Блеск украшений из кораллов...
Остался Ленский наш один.
Понуро голову склонил -
Он без Онегина грустил...

LIV
Не спал всю ночь герой горячий
Наутро вовсе был он хмур
От слез он был почти незрячий,
И сердце рвал ему амур.
Блеснуло солнышко к окно...
Володе было все равно:
Уж лучше было б умереть,
Чем без Онегина хиреть.
Попытка пудрой скрыть следы
Бессонной ночи грусти, слез,
Но хлюпал, вот, противный нос.
"Нет, так не долго до беды
Печально Ленский думал наш
И взял платков с собой багаж

LV
В дороге мужеством был горд
В одежде все со вкусом снова
А мордой словно ткнули в торт,
Рыдать же Ленскому так ново!
Еще б о барышне-крестьянке,
Что трахнул он на оттоманке,
А тут о мужике простом,
С которым он едва знаком.
Такие мысли шли на благо
И Ленский даже задремал,
Пока гнедой его скакал
И бричку вез он так, как надо
Но вот от резкого толчка
Владимир отошел от сна.

LVI
Ужель, любезный наш читатель,
Не скучно будет от того,
Как ненаглядный наш приятель
Решал, что будет при ква кво.
И правда, Ленский не хотел,
Чтоб был несчастен их удел
И потому, кусая губы,
И бормоча "Прости!" сквозь зубы,
Он на Евгения глядел,
Покорно ждал своей он доли
Вот только члену дайте волю!
Его до ужаса хотел
И все боялся одного:
Вдруг так стоит лишь у него?

LVII
Евгений же, слегка бледнея,
Услыша робкое "прости",
От близости слегка хмелея
Отбросил пистолет в кусты.
И к Ленскому он потянулся,
Рукой щеки слегка коснулся,
К себе за плечи притянул
И в губы юношу лизнул.
И дрогнул мир от этой ласки,
Что словно током нервы бьет,
И за собою вдаль зовет,
И не страшится уж огласки,
В объятьях сильных властных рук,
Трепещет от любовных мук.

LVIII
В порыве страсти сатанея,
Дрожа, кусаясь и рыча,
И то краснея, то бледнея,
В траву упали сгоряча.
Слова любви и рук касанье,
То страстный шепот, то лобзанье,
Шуршанье сброшенных одежд -
То танец сбывшихся надежд,
Что душу просто истомили,
И поселили в теле жар,
И этот сладостный угар,
До дна герои уж испили.
Вот-вот они на ложе мха
Познают сладостность греха.

LIX
Кто-то писал: "С начала мира
Я не видал такого пира",
А я скажу: не ведал свет,
О том как сладостен минет.
Вливает в тело он истому
И вряд ли кто удержит стоны,
Коль к естеству его приник
Нежно ласкающий язык.
И вот уже трепещет тело:
Чуть неумело, но с душой,
Дрожа от стасти роковой,
Онегин принялся за дело.
И рвется в небо громкий крик,
Что в глубине души возник.

LX
На них любуются созведья,
И улыбается луна,
Нет слов, а только междометья,
Душа восторгами полна.
Лишь явит солнце лик свой ясный,
Взгляни на них - они прекрасны,
Когда играет в жилах кровь,
И в душах властвует любовь,
Нет совершеннее картины
Чем та, что видишь пред собой,
Она начертана судьбой,
И грех уж кажется невинным.
И вот, в переплетеньи тел,
Онегин Ленским овладел.

LXI
Уж небо осенью дышало...
Простите, занесло опять,
Минут пятнадцать миновало,
А, может быть, и двадцать пять,
Когда уже утихли страсти,
Ну, не совсем, а так, отчасти
Когда рассеялся экстаз,
Что в жизнь принес с собой оргазм,
Не размыкая рук объятий,
И сладкой негою томим
Печать молчания сломил
Мой Ленский. Слушай же, читатель,
И не теряй рассказа нить.
Владимир будет говорить.

LXII
-Ты - мой, я счастию не верю,
Я столько о тебе мечтал,
Робел, как перед диким зверем,
Немел, безмолвно умолял,
Или бессонными ночами,
Перед горящими свечами
Я проклинал весь белый свет
За то, что рядом тебя нет.
Теперь же, словно жизнь другая
Ты здесь, ты рядом, ты со мной
Я присягну перед судьбой -
Не надо мне иного рая,
И навсегда и в этот миг
Он здесь, в объятьях рук твоих.

LXIII
На разговоры сил не тратя
Онегин Ленского прижал
К себе теснее. Сжал в объятьях
И с нежностью поцеловал.
И снова отдаваясь власти,
Своей неутолимой страсти
Не ведали, что навсегда,
Зажглася новая звезда
Звезда любви неутомимой,
Что не погаснет никогда.
И не поглотит ее мгла,
Она не станет сказкой мнимой...
Когда рассвет коснулся крыш,
Они уехали в Париж.

LXIV
Однако ж мы, друзья, ни слова
Не рассказали вам про тех,
Кого без умысла лихого
Лишил Онегин всех утех.
Татьяна с Ольгою вначале
Без женихов своих скучали -
Слезу катили по лицу,
Но слёзы подошли к концу.
А тут ещё конфуз случился.
Простыв однажды, их отец,
Почуяв близко свой конец,
Свому святому помолился,
Обеих дочерей призвал
И разговор такой начал.

LXV
"Танюша, Оля! Вы ли это?
Я что-то вас не узнаю.
Вы вымахали так за лето,
Что до пупка не достаю!
Но раз уж так вы повзрослели
И даже поумнеть успели
Я должен тайну рассказать.
Готовы ль вы её вкушать?
Поверьте, что моя бы воля
Я вам ни слова б не сказал.
Но раз я Богу обещал,
Такая, значит, моя доля.
Итак, скажу, хоть мне невмочь.
Ты, Оля, явно мне не дочь!

LXVI
Спокойно! не бледней напрасно!
Не надо предо мной рыдать!
Тебе ж, Танюш, чтоб было ясно,
Скажу, что мать твоя - не мать.
Как получилось так - не знаю.
Сейчас лежу и вспоминаю.
Я молод был, хорош собой,
Красив и телом, и душой.
Числом любовниц я гордился.
До свадьбы с многими гулял,
Детишек многим настругал -
Сим перед Богом провинился.
За это, когда час пришёл,
Я, Таня, стал тобой тяжёл.

LXVII
Что делать было - знать не знаю,
Тебя я должен был рожать.
Тогда в деревню уезжаю,
Там Олину встречаю мать.
Перед семьёю виновата,
Залётным образом брюхата,
Она, пожертвовав собой,
Чрез месяц стала мне женой.
Мы, как две старые кокетки,
Сошлися общею бедой -
Тошнило нас перед едоё,
Вязали детям мы пинетки.
И вот, когда пришёл наш срок,
По дочке каждый родить смог.

LXVIII
Короче, вы уж догадались,
Вернее я вам рассказал,
Что сёстрами вы не рождались,
Хоть как сестёр вас воспитал.
Прошу, меня вы не вините,
А если что - тогда простите!
Я огорчить вас не хотел,
Любил обеих как умел.
Теперь, облегчив свою душу,
Готов пред Богом я предстать.
Пришла пора мне умирать.
Я хода смерти не нарушу." -
На смертном молвил он одре,
Вздохнул и умер на заре.
LXIX
Тут Таня с Олей увидали,
Что батюшке пришёл конец,
И обе горько зарыдали,
Хоть Оле не был он отец.
Затем девчонки загрустили,
Что сёстрами друг друга мнили.
Им горько стало оттого,
Что не осталось никого.
Потом они вдруг разозлились,
Пошли имущество делить,
"Моё! Не трогай!" голосить,
Ей богу, будто бы взбесились.
Короче, после похорон
Перевернули дом вверх дном.

LXX
Они два месяца молчали,
Ругались матом втихоря.
Потом вдруг обе заскучали
И поняли - ругались зря.
И как-то раз, пройдясь по саду,
Вечернюю вкусив прохладу,
Решили обе в тишине
Поговорить наедине.
Татьяна к Оленьке стучится,
Заходит в комнату и вот
Ей страстью сердце обдаёт,
И от любви уж ей не скрыться.
И Таня, не заметив как,
Бросает Олю на тюфяк.

LXXI
Жар поцелуев, трепет тела
Обеих сводит уж с ума.
И в первый раз чуть неумело
Друг друга любят до утра.
А поутру они проснулись,
Содеянному ужаснулись,
И, чтоб в грехе таком не жить,
Решили обе в брак вступить.
Священника они позвали,
Надев на пальцы по кольцу,
И, честно присягнув Творцу,
Друг друга жёнами назвали.
С тех пор они так и живут -
Друг друга любят, сына ждут.

Эпилог.

Любовь... Она к тебе приходит,
Без спроса и без стука в дверь.
Не бойся ты ее мелодий,
А просто искренне поверь.
Впусти ее, открой ей дверцу
От страха сжавшегося сердца
Навстречу руки протяни
Ведь не познав душой любви,
Пустынным мир тебе предстанет
Покроет душу кромкой льда,
И может быть уж никогда,
Тот лед на сердце не растает,
И замаячат впереди
Одни безрадостные дни.

Не бойся глупых пересудов,
Хотя, порой, от них темно,
Злых языков и сплетен люда,
А помни только лишь одно:
Любовь, как жизненная школа,
Не знает возраста и пола,
Она, как мощный водопад,
Не знает никаких преград,
Она - лишь единенье тел
И душ. Все остальное - муть
Не важная совсем ничуть.
Дай бог, чтоб ты понять сумел.
А мы простимся наконец.
Адью, спасибо и
КОНЕЦ.